Боль моя, ты покинь меня!

Наверное, каждый, у кого ни спроси, скажет, что пациент ожидает от психолога облегчения страданий и, прежде всего, прекращения душевной боли. Этот желанный результат принято называть душевным комфортом человека или его ресурсным состоянием. Страдание очень сильное чувство, оно способно полностью деморализовать человека, сделать его абсолютно беспомощным, лишенным желания и сил для того, чтобы бороться и продолжать жить.

Из истории нам известно, что в разные эпохи были свои средства борьбы с разрушительным действием страдания. В язычестве, например, похороны погибших завершались тризной – разгульной оргией, которая обилием еды и хмельного питья должна была заглушить страх перед смертью и горечь утраты. Сегодня мы бы сказали, что положительные эмоции в этом случае должны были вытеснять отрицательные и облегчить страдания человека.

Однако боль, заглушенная пьяным весельем, продолжает оставаться болью и лишь притупляется, а не исчезает совсем. Может быть, именно поэтому Сидхартха Гаутама решил, что сама жизнь является страданием, а жажда жизни источником страдания, и избавление от него приходит с утратой желания жить. Равнодушное безразличие; эмоциональное смерть – вот рецепт освобождения от страданий; вожделенная нирвана учения Будды. В первую очередь, Шакия-Муни видел начало страдания в удовольствиях. Радость рано или поздно заканчивается, разочарование сильнее блаженства, поэтому надо избегать всего, что приносит наслаждения. Эти идеи оказались достаточно универсальными. Европейский вариант такого учения предложил Артур Шопенгауэр, также видя прекращение страданий в прекращении желаний. С точки зрения современной психологии в этом есть своя радикальная логика – раз страданий нельзя избежать, надо просто стать бесчувственным к ним; раз несбыточные мечты причиняют душевный дискомфорт, надо отказаться от желаний. Однако только на отрицании нельзя построить ничего, кроме отрицания – можно пассивно отгородиться от жизни, но активно менять ее такая позиция не позволяет.

Как же все-таки бороться с болью, которую приносит страдание; заглушать, подобно язычникам, негативные эмоции? Вся сегодняшняя культура построена на этом. Кинофильмы, шоу, эстрадные представления все это, подобно таблетке анальгина, должно устранять неприятные симптомы. Наши житейские советы призывают к тому же: «Не бери в голову», «Развейся», «Посмотри комедию» – вот испытанный арсенал наших средств в борьбе за психологический комфорт. Такое впечатление, что в угаре наслаждений и в «нирване» виртуального мира, люди не хотят ничего видеть и слышать вокруг себя, кроме, может быть, репортажей о катастрофах, вооруженных конфликтах или стихийных бедствиях, которые помогают сильнее почувствовать свой комфорт. Приятно осознавать, что все катаклизмы происходят не с тобой, а где-то там – в Индонезии или на Балканах, в Ираке или в Палестине.

По-иному к страданию относились в античные времена, считая его законным наказанием за нарушение нравственных принципов. Если учесть, что законы этики существуют сами по себе и их нарушение связано с нарушением некоторого абсолютного порядка, то и возмездие приходит как необратимая кара судьбы. Фатум, злой рок, от которого не уйти ни людям, ни богам – источник страданий. Избежать их нельзя, как невозможно прожить, не нарушив моральных законов. Их можно только прожить, претерпеть, и в этом горниле мучений пережить очищение – катарсис. Необходимость страдания, его польза для заглаживания своей вины – это положительные моменты античного подхода к этим проблемам. Но сколько не осознавай, что страдание есть справедливая кара, и в будущем тебя может быть ждет прощение, страдание все равно останется в сознании человека злом, пусть необходимым, но злом. Преступник никогда не полюбит свою тюрьму, а человек с такими взглядами все равно будет испытывать боль, и страх возмездия все равно будет разрушать волю человека и его созидательные силы. Видимо поэтому закономерным исходом многих античных трагедий является гибель действующих лиц. Так что нет большой разницы между буддистским неприятием жизни с ее суровыми законами кармы и античным принятием судьбы с неизбежными страданиями, если и там и там остается единственный выход – смерть.

Может быть, напрасно искать, что-то благое в страдании, раз весь исторический опыт человечества говорит об одном и том же – страдание есть зло, разрушающее внутреннюю гармонию человека. Так можно было бы сказать, если бы не существовало евангельского призыва. Благая весть совсем по-другому открывает нам великую истину о страдании. Прежде всего становится очевидным, что кармы, злого рока просто не существует, есть великий промысел о каждом человеке Милосердного Бога, который Сам и есть нравственность, милость и истина. Раз Бог небезличен, то и нет страха наказания, а есть упование на Его милосердие. Главное трагическое заблуждение, о неизбежности страдания, опровергается Божественным Словом. С психологической точки зрения этого уже достаточно, чтобы вселить радость в измученное сердце. Сама жизнь это не проклятие неумолимых законов кармы и не неизбежность неотвратимого рока, а милость Распятого Спасителя.

Абсолютно новым, что дала миру Благая Весть, является откровение о страдающем Боге. Сам Господь в человеческой природе страдает на кресте – вот уж воистину «…мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие…» (1Кор.1,23). Абсурдным кажется идея страдающего Бога, невозможная ни в какой языческой философии. Эпикур категорично настаивал, что Олимпийские боги лишь притворялись страдающими и не могли всерьез опуститься до человеческих чувств. Господь, принимая человеческую природу, присваивает себе и болезни и немощи наши. Жертвенная любовь – вот то чувство, которое составляет блаженство в Боге. Духовно возрастая, мы начинаем понимать, что есть радость иного, высшего порядка. Есть радость за других людей, потому что счастье отдавать во много раз превышает удовлетворение получать что-либо. Если ты понимаешь, что страдаешь за чью-нибудь, пусть маленькую, радость, это становиться источником наслаждения. Конечно, это совсем не то же самое, что и мазохизм, страдания не доставляют нам приятных ощущений.

Не за телесные муки христиане обретают вечное блаженство, а за тот духовный переворот образа мыслей в человеке, который разоблачает всю тщетность мелочного, плотского наслаждения, не могущего вывести человека из замкнутого круга страданий. Работа Святого Духа, обновившая падшего человека, победившая в нем глубоко укоренившийся эгоизм, дает ему и новые горизонты неисчерпаемой любви.

reshma.nov.ru