Птички-синички

[BeStronger]

Возле моего окна недавно снова стали летать синицы. Осенью, когда стало стало понемногу холодать и количество естественного корма уменьшилось, стали синички поближе к людям держаться. Или мне так показалось. Но заметил я, что пташки стали чаще порхать под моим окном возле деревьев. Мне их стало жалко и я решил их подкормить. Стал крошить булку на широкий оконный карниз. И как-то понемногу они привыкли у меня столоваться. Даже требовать стали свою кормёжку. Часов в девять-десять утра прилетают и порхают напротив окна, заглядывая в комнату. Если я сразу не заметил их или занавески задёрнуты, то начинают деликатно, но настойчиво, клювами в оконную раму стучать. Так и стучат минут пять, пока не открою окно и не насыплю им крошек. А если никто на их стук не отзовётся, то скорей всего улетят куда-то уже до следующего утра. Сколько не выкладывай в течении дня булочку, кроме жадных бакланов да голубей никто не прилетит.
И где-то после нового года синички постепенно перестали прилетать. Связано ли это с тем, что я стал по утрам реже бывать дома и не кормил их, или с чем-то другим, не знаю. Только здоровенные наглые бакланы, чайки и, ставшие от голода отчаянно-смелыми, голуби, съедали приготовленную для синичек трапезу. Между тем, наступили сильные морозы, северные дикие метели почти каждый день заносили всё вокруг толстым покровом снега, становясь настоящим бедствием. Выезд со двора на дорогу превратился в маленький подвиг. Да и сами дороги превратились в узкие автомобильные тропы, ограниченные по обочине высокими стенами снежный наносов. Во многих местах они сузились настолько, что встречным автомобилям не было никакой возможности разъехаться. Вот, кажется, живём в северной стране, где зима длится половину года, а только всё одно и тоже - как наступает зима, так передвижение превращается в настоящее мучение. И даже в век "развитых технологий" ничего с эти сделать пока невозможно. И если автомобилисты и пешеходы мучились от этих постоянных снегопадов да метелей, то какого же было маленьким пташкам всё это пережить? Я иногда вспоминал их и переживал за них, как они там в таком холоде справляются. Вспоминал, как я ставил на окно компьютер, пытаясь поймать беспроводной интернет с ближайшей почты, а синички облепят окно по периметру и смотрят, что я делаю. И на душе становилось теплее.
А сейчас снова появились, не знаю, те это или уже другие. Пережили всё-таки суровую зиму. И слава Богу! Вот только ко мне уже не летают. Напрасно я кладу булку и пшено на подоконник, моего угощения они не замечают. Ну и ладно, главное, что все живы и здоровы. И я всегда радуюсь, когда вижу, как они весело и жизнелюбиво порхают с ветки на ветку на кустах сирени и берёзах у подъезда.
Однако, не оставляют меня такие мысли, что как легко мы проникаемся сочувствием к братьям нашим меньшим - животным. И как тяжело нам даётся сочувствие к тем, кто действительно в нём нуждается, настоящим нашим братьям - людям. Почему то пожалеть малую пташку или бездомную собачку-кошечку гораздо легче, чем нищего грязного бродягу. Пусть от него жутко пахнет, он грязен, полупьян, бормочет себе под нос нечто невразумительное. Но неужели ему необходимо сочувствие меньше, чем той же кошке? Ведь человек неизмеримо выше животного, человек был призван повелевать животными, но кроме презрения и пренебрежения ничего не получает от своих же братьев. Мы не можем знать, почему человек находится в таком плачевном состоянии, почему терпит нищету, причина ведома лишь Богу. Иногда на улице приходится наблюдать такую картину, как идёт какая-нибудь тётушка, увидит грязную, с свалявшейся шерстью и жалобным взглядом собачку, и начинает над ней причитать. Ой, да какая бедненькая, да какая несчастненькая, да, поди, голодная. А скажет ли она тоже самое бродяге? Может быть вместо слов жалости понесутся на человека ругань и упрёки? Почему, покрошить хлеба на окне неизмеримо легче, чем выйти на улицу и отдать этот кусок хлеба в руки нищему?
Или такую картину наблюдал недавно. Возвращаюсь из храма с литургии. Иду через главную городскую площадь, гордо именуемую площадью Свободы. Откуда-то идёт через площадь компания пьяной молодёжи: парни, девушки. Видимо, всю ночь где-то гуляли и ещё спать не ложились. Парни что-то громко орут пьяными голосами, на одном нелепый колпак с бубенца, цветов государственного флага, девушки, взявшись за руки, берегут друг друга от падения. Путь перед ними пересекает плохо одетая старушка, которая еле тащит два огромных пакета с пустыми банками и бутылками. Молодежь не замечая, проходит мимо неё, продолжая что-то горланить. Так у меня эта образная картина в памяти и отложилась: на фоне многомиллионного монумента в честь победы в освободительной войне (какой? когда?), военного ордена в виде креста на огромном светящемся постаменте, прославляющего свободу и государственную независимость, пьяная орущая компания в издевательском колпаке и бабушка с большими мусорными пакетами. Для того что ли от кого-то освобождали, чтобы была свобода жрать, пить и голодать? Скорее, это памятник равнодушию и бесчеловечности, памятник торжеству антихристианских ценностей. Про этот монумент следует заметить, что с начала его постройки, у него вечно что-то ломается или отваливается. Неудивительно.
Кто-то из святых отцов говорил, что для того, чтобы спастись, надо обрести нищелюбие. Смысл этого поучения я, как мне казалось, понимал полностью. Ну что там понимать, надо всегда давать милостыню и тому подобное. Да только ничего я не понимал. Как не понимал, оказывается, зачем Господь посылает нищих для нашего обличения. А момент истины для меня наступил вчера в храме, когда я стоял в очереди к причастию. Ещё таким благочестивым сам себе казался. Все бросились причащаться к Лазарю епископу Нарвскому, который приехал в столицу с визитом, и вместо митрополита проводил у нас литургию, а мне было удобно встать к священнику нашего храма, ведь благодать Святого Духа одинаково действует, независимо от того, то кого преподаётся причастие, я это знаю, умный же, начитанный. Вот такой, сам весь смиренный, стоял я в небольшой очереди причастников. И тут передо мной втиснули какой-то бродягу, самого такого обыкновенного, с красным лицом, волосы не ведают расчёски, в замызганной неопределённого цвета куртке, таких же шароварах. Обветренные исцарапанные руки с длинными обломанными жёлтыми ногтями сложил крестом на груди. И какая постыдная вещь со мной тут приключилась. И куда только делось моё ложное смирение? Отвращение какое-то возникло. Как, думаю, я буду с лжицы, которую он сейчас оближит, причастие принимать? И откуда только мысли такие появились? Ведь прекрасно знаю, что ничего худого в Крови Господней выжить не может. Сколько уже раз причащался, совершенно не беспокоясь о такой ерунде. И вот, на тебе. Тут и не только гордыня моя всплыла, что человека ниже себя поставил и им побрезговал, но и маловерие. Значит, не до конца ещё верю в то, что причастие есть настоящее Тело и Кровь Господня, значит, ещё и ещё укрепляться в вере и стяжании добродетелей надо. Стыдно, не передать. И эта грязь из души всплыла после исповеди, перед Чашей. А женщина, перед бодягой стоявшая, ещё его вперёд себя пропустила. Ещё мне стыдней. Взмолился я Богу о прощении и причастился, а может быть не надо было уже, не знаю. Вот так я был обличён Богом через неизвестного БОМЖа. Нет, оказывается, никакого во мне благочестия и чистоты, а есть фарисейство одно, показуха и самообман. Поистине, Господи, неисповедимы и страшны пути Твои!

[April]

Спасибо, BeStronger.
А ведь сколько святых выглядело именно так, как эти нищие, которых мы сторонимся.