Плацебо_для_Мечты писал(а):С тех пор я вовсе не верю в плагиат
а что Вы подразумеваете под "плагиатом"?
существуют литературные приемы, использующие чужие тексты, так называемые приемы цитирования: контаминация (скрытое цитирование), аллюзия, аппликация, реминисценция, интертекст, наконец
а плагиат, это когда берешь чужое, ставишь под ним свою фамилию и говоришь: "а что такого, я тоже так думаю"
цитировать даже полезно, это говорит о том, что человек образован, много читал, много знает, что у него есть точки соприкосновения с другими пишущими и писавшими, что слова, уже сказанные кем-то нашли отклик в его душе и поселились там, т.е. были сказаны не напрасно
а плагиат - это просто воровство, присвоение чужого
но даже и тут не все так однозначно, когда человек только учится говорить, он иногда искренне не понимает, что выражение его чувств другим автором не принадлежит ему
я не знаю, можно ли тут приводить большие цитаты, но модераторы поправят, а Вы сможете найти этот текст, если захотите
вот чудо какое
мой любимейший Пришвин:
"С малолетства чувствовал в себе напор сил для борьбы за свое собственное имя. Редко, очень редко удавалось мне в те времена оставаться победителем. Так было раз в детстве: я признался своему маленькому другу, что я, может быть, вовсе даже совсем и не Пришвин.
- Кому ты говоришь! - ответил мой друг, - я ли не знаю, что вас, Пришвиных, на улице везде называют "Алпатовы"?
- Вот еще! - воскликнул я почти обиженно, - я тебе хотел свою большую тайну открыть, а ты говоришь о том, что всем известно: Алпатовы - это наша старинная уличная кличка.
- А если ты не Пришвин и не Алпатов, то кто же ты?
- А вот угадай, - ответил я.
И прочитал ему первое мое стихотворение:
Скажи мне, веточка малины, Где ты росла, где ты цвела, Каких холмов, какой долины Ты украшением была?
- Понимаешь меня теперь? - сказал я. - Стихотворение Лермонтова "Ветка Палестины" и мое "Веточка малины" так близки друг другу и так далеки и от Пришвиных, и от Алпатовых, что скорей всего, мне кажется, по-настоящему я Лермонтов.
- Позволь, - сказал мой друг, - твоя "Веточка малины" всего только двумя словами разнится от Лермонтовой "Ветки Палестины", так может каждый подделаться легко, и от этого сам не обернешься ни в Лермонтова, ни в Пушкина.
Каждый, конечно, по себе испытал, что иная душевная рана держится на тебе гораздо дольше и причиняет всякого рода беспокойства гораздо сильнее раны физической.
Вполне допускаю, что этот первый самообман и породил во мне особый стыд к писательству, и не только в стихах, но и в прозе: только после тридцати лет я решился попробовать писать прозой. А в стихах у меня бывает стыд не только за себя, но и за всякого порядочного человека: я краснею за него, стыжусь по-настоящему и непременно вспоминаю свою "Веточку малины".
Вот какой срам пришлось пережить еще в детстве, и вот какая ясность чего-то настоящего, и, в свете этого настоящего, какое высокое представление о настоящей поэзии: что чуть только фальшь в чем-нибудь, так и сейчас стыдно!
И все это оттого, что автор, даже такой, как маленький я со своей "Веточкой малины", сам-то про себя думает, что он приходит с новорожденным словом, что он несет в свет своим словом нечто новое, небывалое".
это из Кащеевой цепи
