Смысл жизни и ее перспективы для меня неясны...

[Антон2013]

Здравствуйте, Jack. Ваши чувства мне близки и понятны, у меня самого случалось то же самое, да и сейчас не свободен от этого.
В качестве ответа позвольте привести свою историю.
Сразу скажу: о самоубийстве всерьез я никогда не помышлял, считаю это непростительным грехом. Но смысл жизни и ее перспективы для меня неясны.
Мне 30 лет. К этому времени обычно люди работают, обзаводятся семьей, растят ребенка (практически все мои одноклассники и сокурсники по вузу имеют минимум одного малыша), и проч. У меня ничего этого никогда не было и нет. В 30 лет я чувствую свою несостоятельность в жизни, и как с этим справиться (не теоретически, а опытно, своей жизнью), не знаю.
Я рос в городской семье. Отца, правда, я практически в детстве не видел, он постоянно был в служебных командировках (инженер-гидролог), а с началом лихих 90-х с работой стало туго, он стал пить (и так продолжалось до моего 16-летия, потом отец закодировался, с тех пор не пьет). Со школьных лет помню себя пугливым, тревожным ребенком, зацикленным на проблемах семьи. Друзей у меня не появилось, на тусовки, дискотеки я не ходил, с девочками не общался.
В 9 классе (это было в середине 90-х гг.) у нас появился новый учитель истории – очень неординарная, яркая, парадоксальная личность, которая чрезвычайно увлекла нас своим предметом. Он очень интересно рассказывал, причем отнюдь не следуя учебнику, напротив, идя вразрез с интерпретациями учебного материала. Он буквально магнетизировал нас своей выраженной индивидуальностью, готовностью идти против стереотипов ради, как нам казалось, исторической истины (в частности, он следовал теории Л. Гумилева об отсутствии татаро-монгольского ига на Руси, как оно подавалось в учебниках; следовал изложению В. Суворовым причин и обстоятельств начала II Мировой войны; давал неоднозначные оценки многим периодам отечественной истории). Но это еще не все. Исподволь на уроках учитель стал рассказывать о себе, что он-де является посланником Бога на Земле, призванном осуществить великую миссию. Учитель – это одно из его перевоплощений за истекшие 3 с лишним тысячи лет (впервые он появился в 1147 г. до н.э. на горе Синай, я помню, как он называл историка Тимофея Грановского одним из своих перевоплощений). Он собирает вокруг себя организацию сотрудников, которые помогаю ему в осуществлении миссии. Мы – ученики – чтобы войти в состав его организации (названия она не имела), должны были разгадать, в чем эта миссия заключалась.
Сначала класс с энтузиазмом воспринял новые идеи учителя (сразу оговорюсь, у него были напряженные отношения с администрацией школы, с директором особенно, который считал, что учитель организует тоталитарную секту; в конце концов через 2,5 года после начала нашего обучения он перешел в другую школу). Мы стали беседовать после уроков, но постепенно энтузиазм спал (при том, что сохранился настоящий культ, почитание учителя), и остался ходить к нему я с своей одноклассницей (она вскоре тоже забросила это дело). Мы общались после уроков в его кабинете, или во внеурочное время в учительской (когда он дежурил по школе), разговаривали на различные философские и историософские темы, о смысле жизни и проч. В конце концов он сказал, что я «разгадал» миссию его организации. Она заключается в том, чтобы способствовать самореализации каждого живущего человека, а для этого надо создавать соответствующие условия: предотвращать крупные войны, эпидемии, разрабатывать новые лекарства (от рака, СПИДа) и… религии («Мы провернули эту историю с Христом», - как-то обмолвился учитель), реализовывать идею глобального мира и правительства либерального толка (как-то мы рассуждали о том, как это хорошо – ведь в одном государстве не с кем воевать, следовательно, исчезнут причины войн). Учитель однозначно позиционировал себя глобалистом-американоцентристом. Сотрудники организации новоявленного «мессии» работают аналитиками (собирают и обрабатывают информацию о ситуации в мире, находя, в частности, источники и центры потенциальных конфликтов: однажды он мне дал задание определить 10 крупнейших очагов напряженности. Я помню, не отходил от радио, читал газеты, смотрел все новости, и выдал ему какой-то результат), разведчиками (внедряются в структуры влиятельных организаций), научными работниками (разработка лекарств). Учитель как-то способен продлевать им жизнь максимум до 300 лет. Все они находятся на довольствии организации, у которой, по словам учителя, есть несметные сокровища на островах то ли Карибского, то ли Средиземного моря… Туда же сотрудники ездят отдыхать.
Вот вся легенда. Я бы не стал так подробно останавливаться на этих бредовых в самом прямом смысле слова идеях, если бы не сказал, что в тот момент я во все это глубоко поверил. Поверил в мессию. Поверил его миссию и в свою избранность (не случайно же наши пути пересеклись!), в то, что я обладаю каким-то тайным спасительным знанием. Я испытал самую настоящую эйфорию, произошел какой-то сдвиг в сознании и восприятии окружающего. Я оказывался не гадким утенком, не серенькой забитой посредственностью, не умеющей за себя постоять, находящейся в постоянно тревожном состоянии… Нет! Я избран самим Богом на миссию ни больше ни меньше как спасение человечества! Это молниеносно вознесло меня над всеми людьми, я стал отчуждаться, отстраняться от них (прежде всего, от родителей, от одноклассников). Во мне стало расти (как компенсация чувства собственной неполноценности) чувство превосходства, самоупоенности собой. Парадоксально, но чем больше я погружался в мысли о спасении мира, тем более переставал любить и понимать отдельных людей (впрочем, парадокс, старый, замеченный еще нашими писателями в 19 веке). Вместо реальной жизни я выбрал прозябание в собственных фантазиях и иллюзиях.
Учитель посоветовал получить высшее образование (в СПбГУ или РГПУ, на историческом факультете, который он сам окончил в сове время). Надо сказать, что до 9 класса у меня не было каких-то особых интересов или увлечений. Я иногда баловался домашним кукольным театром (сам для себя разыгрывая сценки с участием игрушек), выпускал домашнюю газету (когда-то мечтая о профессии журналиста). Но последние годы школы все перевернули. В 11 классе я не мог ни о чем думать, кроме как о поступлении на исторический. Закончив его, я, предполагалось, войду в состав организации (я уже представлял себя аналитиком).
Провалив экзамен в СПбГУ и не добрав баллов в РГПУ, я поступил на подготовительное отделение факультета Герцена (нулевой факультет), а с него на 1 курс. Учился я 6 лет, в общем хорошо (даже получил красный диплом бакалавра образования), первый год очень нравилось. Я почти сразу определился с направлением интересов (американская история), поговорил с преподавателем, предполагая его будущим научным руководителем. Потом меня очень завлекла социология (твердым научным подходом к обществу, с законами, формулами; потом к ней добавилась социальная психология), и я стал думать специализироваться по ней.
А потом что-то начало ломаться. Начались какие-то бесконечные внутренние терзания, метания, выявились психологические проблемы (я, кроме прочего, штудировал книги Карен Хорни «Невроз и личностный рост» и Р. Грановской «Защитные механизмы личности» и обнаружил в себе кучу дефектов). Углубилось и без того немалое самокопание (в подростковом возрасте я вел дневник, где отмечал в основном факты и переживания внутренней жизни). С внешней стороны – «синдром интеллигента» (сочетание болезненной саморефлексии и с навязчивым учительством, стремлением во что бы то ни стало все спасти и облагодетельствовать). Еще к этому прибавилось непростое общение с одним сокурсником (практически, единственным другом за жизнь), достаточно авторитарным по характеру (тип акцентуации – шизоид, тогда как я сам психастеник), и с противоположным мировоззрением (если я представлял себя как гуманист-либерал и американоцентрист, то он – патриот-державник, исповедующий – в буквальном смысле – теорию этногенеза Л.Н. Гумилева). Я очень раздражался и злился на его насмешливые и уничижительные, как мне казалось, оценки моих увлечений и интересов, тогда как свои он считал единственно верными. Злился, а потом как-то непонятно для самого себя подпал под зависимость этой личности. Позже по его совету (которое фактически было настоянием, не терпящим возражений) я продолжил учиться в магистратуре того же факультета, а потом поступил в аспирантуру (которую через год бросил).
С учителем я с начала поступления в вуз перестал общаться. Как-то незаметно для самого себя я осознал, что был обманут (или сам себя ввел в обман), но до конца очень долго не хотел себе в этом признаться. Ведь в этом заключался весь смысл моей жизни, на этом и единственно на этом держалось оправдание чувства собственного превосходства, избранности, презрение к «»обычным» людям с их не стоящими моего драгоценного внимания заботами. Бедные люди!, думалось мне, - они погрязли в суете, бегают как белка в колесе, принимают жизнь, ее условия, не думая, в чем смысл всего этого, не осознают своего потенциала, они в рабстве у масскультуры, средств пропаганды и промывки мозгов. Я же не такой! У меня будет другая жизнь! К презрению к людям прибавилось и презрение к труду, работе. Работа отупляет человека, превращает его в загнанное животное, отработанный механизм! Человеку не остается времени приобщиться к последним достижениями науки, проблемам философии, размышлениям о смысле собственной жизни. Он не видит себя со стороны, он включен в мелкотемье своих забот и изнашивается в суете сует. Ну нет. Это не по мне! Таковые мысли, став установками, вели к тому, что я и не пытался получать хоть какой-то опыт работы. А также опыт общения с людьми, в том числе с противоположным полом. Я никогда никого по-настоящему не любил (разве что кроме самого себя нарциссистической эгоцентричной любовью). Мне хотелось быть не участником, а наблюдателем жизни. Я брезговал «опуститься» до уровня презираемых мною людей – «серой бессознательной массы». Знакомство с теориями массового поведения, манипуляции сознанием только укрепили во мне сознание своей особенности (я вот знаю, а они нет, жертвы манипуляции). Я ждал, когда же наконец начнет реализовываться моя избранность (которую я уже не отождествлял с организацией учителя). Но вместо этого на деле происходила социальная дезадаптация, я не приспособился к жизни в обществе, не старался найти свое место в жизни, на деле искать и осуществлять свое призвание, строить семью. Я считал себя особенным и недостойным этого.
Но избранность моя никак себя не проявляла, разве что в хороших оценках на экзаменах и зачетах. Я считал это само собой разумеющемся и стал запускать учебу. К этому добавилось то, что я никак не мог выбрать специализацию. Увлекшись социологией, когда пришло время определяться, я в разочаровался в ее возможностях. «Пришлось» (ибо я не хотел, но другого выбора не видел) идти на истории. Каждый год я менял темы курсовых, бакалаврской и магистерской работ. Во мне непрерывно нарастали усталость, апатия, уныние. Я терял смысл жизни. Во время обучения в магистратуре метания привели к тому, что я едва не перешел в другой университет. С темой выпускной диссертации я определился за полгода до защиты. Написал без всякого интереса и с большим напряжением.
После защиты меня призвали в армию. Как выпускник военной кафедры, я пошел служить в офицерском звании – в пограничные войска, недалеко от Выборга. Мне предлагали побегать от армии, но мне было настолько все равно, и не хотелось куда-то дергаться (ради чего, думал я), что я сказал себе: Будь что будет. Может, так надо, Бог призвал, - что я не сопротивлялся. 2 года службы на границе, на заставе оставили в целом хорошие воспоминания, но об этом особый разговор.
Еще за 2 года до окончания вуза я прочел книгу А. Дворкина «Сектоведение» и обнаружил у себя сходство с сектантской личностью. Те же мессианство, чувство своей избранности, элитизм, обладание «тайным знанием», та же повышенная внушаемость и культ гуру-мессии-учителя, герметичность организации (в моем случае организации как таковой не было – она рисовалась в словах учителя и моем воображении, но было сознание какой-то причастности к кругу избранных). Я постепенно стал понимать, что проблемы гораздо серьезнее, чем я думал. На протяжении последних лет я достаточно длительное время общался с медицинским психологом (она обнаружила психастеническую акцентуацию характера и предупредила о возможности соскальзывания в психопатию) и несколько раз обращался к психотерапевтам и психологам. Однажды встал вопрос об амбулаторном психиатрическом лечении. Но я решил не доводить дело до этого, а пытаться решать проблему не медикаментозными средствами.
После армии я год отучился в аспирантуре (куда меня сагитировал сокурсник, а я поддался на его уговоры) – по другой специальности (культурология), но не найдя себя в ней, вскоре ушел. Пару лет проработал лаборантом на кафедре, внештатно преподавал. И при этом никогда не отпускало чувство, что это все не мое, что я тяну чужой груз, что нахожусь не на своем месте, исполняя волю другого человека. Не покидала мысль, что я занимаюсь самообманом и обманываю других, от этого было ужасно неловко и стыдно, почти постоянно испытывал чувство вины. Когда ушел с работы, испытал огромное облегчение, и вместе с тем пришло сознание ответственности за свою жизнь. Жизнь, которую надо начинать заново.

[Агния Львовна]

Вы сильный и мужественный, а главное думающий человек, Антон! Уверена, что у вас получится выйти на следующий этап жизни и добиться на нем успехов. И что же, интересно, вы теперь для себя наметили? Какие сделали первые шаги?

[Наташа2004]

Антон, читала и восхищалась - какой вы умный человек! Попробуйте ваш мощный интеллект отвлечь от самокопания, перестаньте (временно) читать книги по психологии, манипуляциям и т.д., понаблюдайте за жизнью, за живыми людьми - это тоже школа не хуже книжной. Мне очень интересно как вы служили в армии, тем более, что у вас остался положительный опыт. Значит - вы неплохо умеете социально адаптироваться. Хотели спасать мир? Расплывчато и непонятно, подумайте, с чего реального можно начать. Я бы начала с поиска способа заработать на жизнь (человек финансово самостоятельный совсем по-другому себя ощущает, особенно если это мужчина). А искать свое истинное призвание можно параллельно с этим, дайте себе достаточное количество времени, чтобы действительно понять, чего же вы хотите, САМИ хотите (не друг, не учитель).