Антология любимых стихов

[Агния Львовна]

Все-таки умел он писать и о любви...

И. Бродский

М. Б.

Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля -- дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадет, то думалось - навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берєз,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари, на старом
диванчике, что -- прежде чем возник --
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе -- работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и чєрным ходом в будущее вышли.

1968

А вот это мое самое любимое еще с тех самых лет!

ПРОПЛЫВАЮТ ОБЛАКА

Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
над серебряными деревьями звенящие, звенящие голоса,
в сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно,
в сумеречном воздухе исчезающие небеса?

Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев
и негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве.
Слышишь ли ты голоса,видишь ли волосы с красными гребнями,
маленькие ладони, поднятые к мокрой листве?

"Проплывают облака, проплывают облака и гаснут..." -
это дети поют и поют, черные ветви шумят,
голоса взлетают между листьев, между стволов неясных,
в сумеречном воздухе их не обнять, не вернуть назад.

Только мокрые листья летят на ветру, спешат из рощи,
улетают, словно слышат издали какой-то осенний зов.
"Проплывают облака..." - это дети поют ночью, ночью,
от травы до вершин все - биение, все - дрожание голосов.

Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит.
Привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несем,
среди черных ветвей облака с голосами, с любовью...
"Проплывают облака..." - это дети поют обо всем.

Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
блестящие нити дождя переплетаются, звенящие голоса,
возле узких вершин в новых сумерках на мгновение
видишь сызнова, видишь сызнова угасшие небеса?

Проплывают облака, проплывают, проплывают над рощей.
Где-то льется вода, только плакать и петь, вдоль осенних оград,
все рыдать и рыдать, и смотреть все вверх, быть ребенком ночью.
и смотреть все вверх, только плакать и петь и не знать утрат.

Где-то льется вода, вдоль осенних оград, вдоль деревьев неясных
в новых сумерках пенье, только плакать и петь, только листья сложить.
Что-то выше нас. Что-то выше нас проплывает и гаснет,
только плакать и петь, только плакать и петь, только жить.

......................................................................................................
Валюша, заметьте, у Бродского ваш любимый приемчик - двойное тире.

[Zoloto]

Все-таки умел он писать и о любви...

[sрlit]

......................................................................................................
Валюша, заметьте, у Бродского ваш любимый приемчик - двойное тире.

[Zoloto]

И. Бродский. Из "Римских элегий"
...Наклонись, я шепну Тебе на ухо что-то: я
благодарен за все; за куриный хрящик
и за стрекот ножниц, уже кроящих
мне пустоту, раз она -- Твоя.
Ничего, что черна. Ничего, что в ней
ни руки, ни лица, ни его овала.
Чем незримей вещь, тем оно верней,
что она когда-то существовала
на земле, и тем больше она -- везде.
Ты был первым, с кем это случилось, правда?
Только то и держится на гвозде,
что не делится без остатка на два.
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей -- золотой пятак.
Хватит на всю длину потемок.

[Агния Львовна]

А вот самые пронзительные стихи об эмиграции из всех, какие только есть на свете:

И . БРОДСКИЙ
ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ
(Из Марциала)

*

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

*

Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

*

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

*

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

*

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

*

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

*

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

*

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Mарт 1972

[Акварель]

Ольга Шилова
* * *

как кстати мне вот это время — в противовес Средневековью!
не то бы там — от искр тренья — от током бьющим нелюбовью —

зажглись костры, и горсткой праха венчалась жизнь моя вначале…
иль инквизиторскою плахой… ну, в общем — жить бы мне не дали…

а так — живу, и щит юродства — мне заодно и меч сраженья…
с дурацким видом превосходства — под ток большого напряженья —

попасть — не то, что не смертельно, но как-нибудь пока терпимо…
юродства крест и крест нательный — и я почти неуязвима.
* * *

как у Тебя всё вкусно, Господи, как всё ярко!
но — от избытка чувства — от Твоего подарка —

что-то во мне, и с чем-то — Господи, не контачит…
и — по Твоим ответам — я не решу задачи…

ежесекундно может — чувств моих пятерица —
скольким Ты дал мне, Боже — стольким же — насладиться…

а в измереньи духа — нет удовлетворенья
тем же — чем сыто брюхо, органы слуха, зренья,

и параллель-прослойка — та — что душой зовётся…
из — Тобой данной тройки — в Небо — к Тебе же рвётся —

дух мой — голодный, нищий! он — ну, никак не может
той насыщаться пищей — что есть повсюду, Боже…

[Zoloto]

И. Бродский. Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

[Агния Львовна]

Стихи о том же, того же времени и из того же города...

Елена ИГНАТОВА

Когда волхвы не зажигали свеч,
толпились робко, зябнули у входа,
когда уже затих младенца плач,
и смущена, ещё бледна от родов,
молчала мать, склонённая к нему,
то мирный хруст овса, дерев ночных скрипенье,
да мерный снега ход, да в котелке кипенье –
вот звуки первые в младенческую тьму.

Когда под нищий свет одной свечи
к босым ногам Марии на солому
сложили свитки шёлка и парчи,
сосуд серебряный склонили к золотому,
заплакала Мария, не стыдясь.
Залог Его пути, дары сверкали жёстко,
казались щёки детские из воска,
крестообразно тень кидала коновязь.

Мария плакала. И Рождества звезда
склонилась низко в небе. И с поклоном
волхвы простились. Длинная чреда
усталых всадников тянулася по склонам,
метель водила по снегу пером.
Но был спокоен вдох и выдох детский,
и праздник звёзд над краем Вифлеемским –
всё детством показалось и добром.

О, Рождества блистательный приход!
Бессмертного младенца пеленанье!
Земля, как роженица, Сына ждёт:
метели вой, развёрстое дыханье,
и полночью с холмов стекает пот.

Там за стеною, в ледяной пыли,
за небесами, за звездою алой
глаза другой роженицы – земли –
следили и счастливо, и устало,
не веря обновленью своему…

Смотри, Мария, видишь, голубица,
как счастливо земля себе дивится,
и это чудо – Сыну твоему!
1974

[sрlit]

И.Бродский

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
да будет он прям и прост.
Да будет во мгле для тебя гореть
звездная мишура, да будет надежда ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели, снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть, по пути.

[Zoloto]

И.Бродский

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
да будет он прям и прост.
Да будет во мгле для тебя гореть
звездная мишура, да будет надежда ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели, снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть, по пути.

Обожаю этот стих!